Пользовательского поиска
В. Нагель
Анна Ахматова
(Литературный силуэт)
Анна Ахматова
(Литературный силуэт)
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
На жизни моей любовь.
Этот эпиграф как нельзя больше подходит ко всей поэзии Анны Ахматовой. Две книги поэтессы "Вечер" и "Четки", из которых первая почти целиком перепечатана во второй, являют собой в современной русской поэзии почти исключительное явление, как по оригинальности своего особого внутреннего содержания, так и по форме, в которой стихи ее воплощены.
Стихи Ахматовой полны какой-то строгой, сдержанной интуиции, точно что-то очень важное и, быть может, самое ценное не договорено, но намеки, разбросанные в недлинных, сдержанных стихотворениях, говорят о д-у-ш-е поэтессы, душе навеки оскорбленной и не жалующейся, душе притаившейся и постепенно, но скупо раскрывающейся навстречу воспоминаниям.
Какой мотив преобладает в поэзии А. Ахматовой? Конечно, любовь; любовь непонятая, отвергнутая, забытая. Любовь, как цветок, который тянется к солнцу, но ранние морозы неожиданно убили его, и он вянет, засыхая.
Любви удовлетворенной, смеха счастливого, улыбки радостной поэзия Ахматовой не знает, и кажется, что в темный шелк кудрей вплетены ранние, серебристые пряди.
Почти все в прошлом… Но нет ни злобы, ни презрения в стихах Ахматовой к тому (или тем), кто растоптал ее нежную, любящую душу. Только печаль, только тихая грусть и нежность. И когда вспоминает она о любимом своем, на бумаге остается следующий шедевр - маленький, такой изящный, так искусно сделанный:
Рифмы у Ахматовой всегда неожиданные и звучные, а размер до такой степени бывает слит с внутренним содержанием пьес, что не представляешь себе то или иное стихотворение написанным каким-либо другим размером или вылившимся в какой-нибудь иной форме.
Любит Ахматова ассонансы (неполные рифмы). Так хорошо идут они к ее беспомощным, коротким, сжатым строчкам, и, быть может, поэтому так ярко и выпукло бросается в глаза в творчестве поэтессы гармония содержания с формой.
Бросается в глаза в творчестве Ахматовой и еще несколько характерных, ей одной присущих черт: в нем какая-то обреченность, дымка мистической фатальности, безгневное прощение врагам и умение высказать сильную, оригинальную мысль коротким, сжатым афоризмом.
Она покорна любимому, она делает все, что он прикажет ей…
И когда на пути, многотрудном и тяжелом, где на каждом шагу усталое сердце подстерегают обиды "хитрого, черного обидчика", Анна Ахматова рассказывает:
Все чаще и чаще к концу ее последней книги "Четки" мелькают бледные узоры, вышитые бессильной, усталой рукою по канве смерти.
Но даже и смерть, которую Федор Сологуб показал нам Матерью-Успокоительницей, а Эдгар По такой пугающе страшной, Анна Ахматова сумела сделать ж-и-з-н-е-н-н-ы-м явлением, завершающим наши земные подвиги, нашу "горькую славу".
Она умирает из-за любви. Голубое небо застлано густым, безнадежным туманом. И она, зная, что нужно умереть, умрет так же спокойно, как до сих пор мучилась, страдала и терпела. Ее разлюбили. И она с горечью, цены которой нет и быть не может, тихо, раздумчиво восклицает:
Но смерть для поэтессы это не успокоение, влекущее усталые сердца в нирвану, а тяжелая, - увы! - фатальная необходимость.
И прежде, чем умереть, она, придя к возлюбленному, пробует отклонить неизбежное, отвести угрожающую руку, повисшую в воздухе. Она умоляет его:
Вообще смерть занимает в поэзии Анны Ахматовой видное место. Она знает, что
Когда часто обманывавшееся и оскорблявшееся сердце снова забьется, и снова, в сотый раз, его сжимает сладкое чувство любовного дурмана, женщина, простая и ясная, о которой так неискусно и, вместе с тем, так искусно рассказывает Анна Ахматова, ничего не видит… ничего не знает…
О, она ничем не побрезгует для достижения любви своего сухого, черствого, наглого и злого любовника. К тысячам мелких женских уловок прибегает она, чтобы привлечь, завоевать непокорное сердце мужчины.
Стихи Ахматовой полны какой-то строгой, сдержанной интуиции, точно что-то очень важное и, быть может, самое ценное не договорено, но намеки, разбросанные в недлинных, сдержанных стихотворениях, говорят о д-у-ш-е поэтессы, душе навеки оскорбленной и не жалующейся, душе притаившейся и постепенно, но скупо раскрывающейся навстречу воспоминаниям.
Какой мотив преобладает в поэзии А. Ахматовой? Конечно, любовь; любовь непонятая, отвергнутая, забытая. Любовь, как цветок, который тянется к солнцу, но ранние морозы неожиданно убили его, и он вянет, засыхая.
Любви удовлетворенной, смеха счастливого, улыбки радостной поэзия Ахматовой не знает, и кажется, что в темный шелк кудрей вплетены ранние, серебристые пряди.
Почти все в прошлом… Но нет ни злобы, ни презрения в стихах Ахматовой к тому (или тем), кто растоптал ее нежную, любящую душу. Только печаль, только тихая грусть и нежность. И когда вспоминает она о любимом своем, на бумаге остается следующий шедевр - маленький, такой изящный, так искусно сделанный:
Он любил три вещи на свете:Стихи Ахматовой, такие на первый, невнимательный взгляд примитивные, по более глубоком рассмотрении оказываются тщательно отделанными, и не знаешь, где кончается подлинный порыв вдохновения и где начинается тонкая, ювелирная отделка великолепного мастера.
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.
Рифмы у Ахматовой всегда неожиданные и звучные, а размер до такой степени бывает слит с внутренним содержанием пьес, что не представляешь себе то или иное стихотворение написанным каким-либо другим размером или вылившимся в какой-нибудь иной форме.
Любит Ахматова ассонансы (неполные рифмы). Так хорошо идут они к ее беспомощным, коротким, сжатым строчкам, и, быть может, поэтому так ярко и выпукло бросается в глаза в творчестве поэтессы гармония содержания с формой.
Бросается в глаза в творчестве Ахматовой и еще несколько характерных, ей одной присущих черт: в нем какая-то обреченность, дымка мистической фатальности, безгневное прощение врагам и умение высказать сильную, оригинальную мысль коротким, сжатым афоризмом.
Она покорна любимому, она делает все, что он прикажет ей…
Он так хотел, он так велели через две строчки она, в "предсмертной летаргии", твердит:
Словами мертвыми и злыми…
И нет греха в его вине,а ведь он причинил ей боль, горе, страдание; ведь по его вине ее
Ушел, глядит в глаза другие…
…рот тревожно заалелНо она не винит никого. Она знает, что это предопределено, это фатально и неизбежно:
И щеки стали снеговыми.
Должен на этой земле испытатьАнна Ахматова много знает, чего не знаем мы, забывающие в суете будней о красоте и подвиге страдания, очищающего все в этом мире. И горькое знание, доставшееся ей в удел, - это тяжелый крест на ее Голгофе. И когда она с горестью восклицает:
Каждый любовную пытку.
О, сказавший, что сердце из камня,ей можно поверить, ибо каждая строчка из ее стихов питает в нас эту уверенность об обманах верующего, женского сердца.
Знал наверно: оно из огня…
И когда на пути, многотрудном и тяжелом, где на каждом шагу усталое сердце подстерегают обиды "хитрого, черного обидчика", Анна Ахматова рассказывает:
Я живу, как кукушка в часах,в душе поселяется какая-то особенная нежность к поэтессе, не оставляющая вас и далее по пути странствования по ее книгам.
Не завидую птицам в лесах,
Заведут и кукую.
Знаешь, долю такую
Лишь врагу
Пожелать я могу…
Все чаще и чаще к концу ее последней книги "Четки" мелькают бледные узоры, вышитые бессильной, усталой рукою по канве смерти.
Но даже и смерть, которую Федор Сологуб показал нам Матерью-Успокоительницей, а Эдгар По такой пугающе страшной, Анна Ахматова сумела сделать ж-и-з-н-е-н-н-ы-м явлением, завершающим наши земные подвиги, нашу "горькую славу".
Она умирает из-за любви. Голубое небо застлано густым, безнадежным туманом. И она, зная, что нужно умереть, умрет так же спокойно, как до сих пор мучилась, страдала и терпела. Ее разлюбили. И она с горечью, цены которой нет и быть не может, тихо, раздумчиво восклицает:
Сколько просьб у любимой всегда!И не в силах удержаться от горькой иронии над тем, кого она считала "мудрым и смелым", поэтесса продолжает в том же спокойном, эпизодическом тоне, так импонирующем всему ее поэтическому облику, ясному и четкому:
У разлюбленной просьб не бывает.
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.
И я стану - Христос помоги -
На покров этот светлый и ломкий,
А ты письма мои береги,
Чтобы нас рассудили потомки.
Чтоб отчетливей и яснейСтихотворение это, одно из лучших в книге, заканчивается следующими двумя строчками:
Ты был виден им, мудрый и смелый
В биографии славной твоей
Разве можно оставить пробелы?
Мне любви и покоя не дав,так много дающими материала для критической характеристики творчества Анны Ахматовой.
Подари меня горькою славой,
Но смерть для поэтессы это не успокоение, влекущее усталые сердца в нирвану, а тяжелая, - увы! - фатальная необходимость.
И прежде, чем умереть, она, придя к возлюбленному, пробует отклонить неизбежное, отвести угрожающую руку, повисшую в воздухе. Она умоляет его:
У тебя светло и просто.Но он, вероятно, оттолкнул ее, и "судьбы свершился приговор".
Не гони меня туда,
Где под душным сводом моста
Стынет грязная вода.
Вообще смерть занимает в поэзии Анны Ахматовой видное место. Она знает, что
Только смерть - большое торжествои потому каждую минуту готова уйти из жизни. Она, думая о смерти, почти мимоходом бросает:
Мне не страшно. Я ношу на счастьеУходя за пределы жизни, отдаваясь объятиям смерти, поэтесса спокойно пишет:
Темно-синий шелковый шнурок.
В этой жизни я немного видела;Смерть и любовь. Любовь и смерть.
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Когда часто обманывавшееся и оскорблявшееся сердце снова забьется, и снова, в сотый раз, его сжимает сладкое чувство любовного дурмана, женщина, простая и ясная, о которой так неискусно и, вместе с тем, так искусно рассказывает Анна Ахматова, ничего не видит… ничего не знает…
Сливаются вещи и лица,Любовь, приносящая с собой бессонницу, муку и глубокую горечь, начинается так просто.
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.
После ветра и мороза былоНо и кончается она также обидно просто и скоро. Она знает, кто похитил ее чуткое, ее нежное сердце… И печально говорит:
Любо мне погреться у огня
Там за сердцем я не уследила,
И его украли у меня.
Ах! Не трудно угадать мне вора,Поэтесса замечает все извилины, все нюансы этой сложной, этой загадочной вещи, именующейся любовью. И искренность она умеет отличать от фальши и притворства.
Я его узнала по глазам,
Только страшно так, что скоро, скоро
Он вернет свою добычу сам.
Настоящую нежность не спутаешьНо душа, посмевшая полюбить, сталкиваясь с ложью, уходит с гор обмана в долины мечты. И, видя душу возлюбленного сухой и черствой, все же тянется к нему:
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви -
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои.
У меня есть улыбка одна:Но чем стихи Анны Ахматовой особенно оригинальны и что отличает ее книги, пользующиеся большим, шумным успехом, от сотен книг стихов других авторов, - это элемент специфически женского, окрашивающий ее творчество в колорит, свежий и запоминающийся.
Так, движенье чуть видное губ.
Для тебя я ее берегу -
Ведь она мне любовью дана.
Все равно, что ты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
О, она ничем не побрезгует для достижения любви своего сухого, черствого, наглого и злого любовника. К тысячам мелких женских уловок прибегает она, чтобы привлечь, завоевать непокорное сердце мужчины.
Ты куришь черную трубку;И когда уже ясно определилось, что сегодня сказка любви окончилась и что завтра все будет серо, скучно и буднично, она все же готовится к следующему дню, ожидая чуда. И сама, замечая эту женскую странность в себе, говорит:
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
И туго косы на ночь заплетя,М. Кузмин в предисловии к первой книге стихов Ахматовой "Вечер" (1912) писал: "Сударыни и судари! К нам идет новый, молодой, но имеющий все данные стать настоящим, поэт. А зовут его - Анна Ахматова". И М. Кузмин не ошибся. Прошло 5 лет, и в лице Анны Ахматовой мы видим большого, настоящего, оригинального поэта. Книги ее (их пока только две: анонсируется третья - "Белая стая") выходят все новыми и новыми, повторными изданиями, и читающая публика раскупает их, упиваясь стихами ее, как вином, легким, дурманящим и пряным.
Как будто завтра нужны будут косы,
В окно гляжу я, больше не грустя,
На море, на песчаные откосы.
Примечания
Впервые: Буревестник. Ташкент, 1917. № 1. С. 9-15.
Нагель В. - псевдоним Вольпина Валентина Ивановича (р. 1891) - поэта, литературоведа и переводчика.
Впервые: Буревестник. Ташкент, 1917. № 1. С. 9-15.
Нагель В. - псевдоним Вольпина Валентина Ивановича (р. 1891) - поэта, литературоведа и переводчика.
НА'ГЕЛЬ, я, м. [нем. Nagel — гвоздь] (спец.).
Большой деревянный гвоздь, употр. в постройках и преимущ. в деревянном судостроении.